Как пишет феминистская исследовательница Андреа Дворкин, "многие из нас используют два знаменитых слова, пришедшие к нам из Греции - демократия и проституция. Демократия с самого начала исключала всех женщин и некоторых мужчин. Проституция с самого начала оправдывала и способствовала этому, презентируя сексуальность женщин как сексуальность шлюхи (brothel slut, или chattel whore).

Порнография как жанр говорит, что кража, продажа и покупка женщин - это не насилие или оскорбление, потому что женщинам нравится быть изнасилованными и проституированными, потому что такова природа женщин и природа их сексуальности. Поскольку порнография - это фактически написанный текст или гравюра или рисунок, стало возможным считать ее исключительно культурным явлением, чем-то, что существует на бумаге, а не в жизни, и даже чем-то эстетическим или интеллектуальным. С появлением фото и кинокамеры изображение женщин стало заменяться реальными "портретами"".

Справедливости ради необходимо отметить, что среди феминисток существуют две противоположные точки зрения на порнографию - pro и contra. Логика и аргументы pro- pornography феминисток также не всегда одинакова. Одни из них выступают против борьбы с порнографией потому, что опасаются, что это приведет к жестким санкциям против женщин-проституток, геев и лесбиянок, а также к ограничению женской сексуальности
и к ущемлению репродуктивных прав женщин, т.к. в разряд "порно" часто попадает информация о контрацепции (в Ирландии, например, информация о контрацепции считается непристойной и цензурируется).

Другая часть pro-pornography феминисток отождествляют ее с эротическим искусством и эротическим воображением, то есть с чем-то не реальным, а относящимся к миру идей и воображения, прежде всего индивидуального. Поэтому ограничения порнографии оцениваются ими как угроза свободе слова (и мысли), как цензура.
Такова, например, позиция Сьюзен Зонтаг, американской писательницы, кинорежиссера и театральной постановшицы. По ее мнению, порнография существует в трех разновидностях: как социальный феномен, как феномен психологии и как прием в искусстве. Первые две разновидности порнографии
оцениваются ею как "групповая патология, болезнь всей культуры..." Однако она настаивает на том, что порнография как прием в искусстве, позволяющий рассматривать экстремальные формы сознания (как, например, в произведениях маркиза де Сада, Полин Реаж, Жоржа Батая), не может быть ограничена ничем. "Нет таких эстетических принципов, которые повелевали бы исключить из набора материалов художника экстремальные формы сознания...", - пишет она (там же, с.72).
Откровенно говоря, я не разделяю ни той, ни другой позиции: первая мне кажется примитивно -правозащитной и социально неэффективной. Вторая - высокомерно эстетской. Трудно поверить, что Сьюзен Зонтаг не понимает, что в жизни невозможно отделить порнографию как групповую патологию от порнографии как эстетического принципа свободного художника (собственно говоря, это не получается даже и в интеллектуальном тексте самой Зонтаг "Порнографическое воображение", который эстетски патологичен).

Позиции анти-порнографических феминисток мне представляются более аргументированными и социально ответственными.
Здесь я остановлюсь только на опыте нескольких феминисток-юристок, который интересен тем, что они разрабатывают новые правовые подходы к ограничению порнографии в СМИ, но без введения цензуры.